— Дарили им деньги на свадьбу, на первый взнос хватило бы, а они машину купили. Машина же важней квартиры, — рассказывает Ольга про сына и его супругу. — Сколько раз ему говорила: сначала хоть комнатушку купи, потом о детях думай. Зачем к матери прислушиваться? Настя забеременела, решили они рожать.

Ольга у сына спрашивала, на какие средства они будут жить после рождения ребёнка. Оплата квартиры, подгузники, детское питание, еда, одежда и обувь для них и для ребёнка…

— Сын сказал, справятся. Вижу я, как они справляются. Сваты их к себе жить звали, Настя не поехала. Сваты у меня такие, у них не забалуешь, отец — бывший военный, мама — социальный педагог. Настя курит, во время беременности не бросала, грудью ребёнка покормит, сразу на перекур бежит. Ей бы родители за это голову оторвали. Арендуют жильё, что поделать.

Ребёнок родился. Доход Насти уменьшился. Доход её мужа тоже упал: рядом с точкой по продаже фаст-фуда, которая была открыта два с половиной года назад пополам с другом, появился конкурент, филиал крупной сети, а “Пятёрочку” по соседству обновили, добавив в ассортимент товаров выпечку. Посетителей стало меньше, доход тоже просел.

— Сваты помогают, деньги дают, внуку на одежду и питание подкидывают. Сын на меня с намёком смотрит, говорит, что родители Насти участие принимают в их жизни, а у него тоже родитель имеется. Делаю вид, что не понимаю. С пустыми руками к ним в гости не прихожу, внуку изредка куплю обновки, а в остальном взрослые люди должны сами на себя рассчитывать. Я бы, может, помогала, если бы они сами себе помогать начали.

“Себе помогать начали” — это про экономию. Ольга считает, что когда в семье проблемы с деньгами, то в первую очередь надо перестать финансировать излишества: вредные привычки, деликатесы, поездки на такси, перекусы в кафе и готовую еду, хобби.

— Настя уроки берёт, рисовать учится. Два раза в неделю ходит. До декрета ходила, после родов месяц отдохнула и снова пошла. Сейчас тратит в три раза больше: пятьсот рублей за занятие, пятьсот рублей няне, пятьсот рублей на такси туда и обратно. Это как минимум двенадцать тысяч в месяц, которые можно тратить на более важные в данных обстоятельствах вещи. Финансовая помощь взрослым детям — это разве про то, что они будут продолжать вести привычный образ жизни за счёт средств родителей?

Сын Ольги тоже об этом думал, хотел временно отменить уроки рисования. Настя не позволила: занятия она считает единственной отдушиной во время декретных будней.

— Квартиру могут поскромней снять, — рассуждает Ольга, — немного подальше от центра уехать. Сейчас снимают с хорошим ремонтом, с отличной техникой, в подъезде консьерж сидит, видеонаблюдение есть. Зачем? Если на данной этапе они могут себе позволить квартиру совсем другого уровня?

Ольга помогала бы, никуда бы не делась, если бы у семьи сына были реальные проблемы. Реальные, а не так, что на сигареты, хобби и хорошее жильё деньги есть, а на продукты и подгузники пусть дают родители. Ради того, чтобы помогать, ей самой придётся экономить. И Ольга не понимает, почему экономить должна она, а не сын и Настя.

— Прямо с меня никто ничего не просит, но Настя косо смотрит. Её мать постоянно звонит и рассказывает, сколько денег они детям дали, что внуку купили, и укор в её голосе отчётливо слышен. Я же не против помогать тем, кто оказался в бедственном положении. Я против помощи, когда люди привыкли жить на широкую ногу и не хотят ничего менять тогда, когда их финансовое положение ухудшилось. Записано со слов Ольги.